03.11.05.00:35

Не работается… В прошлую партию работа застопорилась из-за болезни. Едва начала эту — за одну ночь трижды ломался курок пистолета, я заменяла, израсходовав уже все целые. Напоследок пистолет уже не включился: видимо, повредился провод. Сообщили утром, а Ромка сам заболел, и опять простой, в ожидании нового пистолета. Думала: ну, компьютерные дела продвинутся. Однако, слетела программа, уничтожив результат трёхчасовой работы.

Программиста вызвали на вторник, 1.11. Одновременно Ткаченке срочно нужно было печатать. Напряжение первого было невероятнейшее: надо было сделать три документа, в 12 — собрание, программист обещал в 10, а пришёл в 10:30. Я вышла на кухню и вдруг написала короткое стихотворение. Тут же Ткаченко позвал меня работать. Он диктовал, я держала аппарат и шуровала одним пальцем. Короче, дольше принтер работал. А когда заканчивали печатать, я с усмешкой протянула листок: «Хочешь шедевр?» Он прочитал, и лицо его в прямом смысле вытянулось: «когда?» — «Там время…» вот это

Самое забавное, что стихотворение подтвердилось спустя два с половиной часа. Я сидела на собрании и видела: что считает нужным видеть Ткаченко, что считает нужным видеть Цеков… то же, что видела я, я совсем не считала нужным видеть. Мне было не то что противно — неприемлемо там, я каждую минуту хотела сорваться и сбежать. Но досидела до конца.

Потом дома спросила Лёшку: «Чем отличается расплавленная медуза от холодного заварного крахмала? Не киселя — крахмала…» Лёшка не понял, и я пояснила: «Медуза раньше была живым существом. То, что я ощутила — было крахмалом — холодным заваренным крахмалом…»

А что же я считала нужным увидеть?.. Промолчим?

…А вечером программа снова слетела.

И вот теперь неохота делать кораблики… Но надо хоть пару склеить для зачина, а завтра, глядишь, дело пойдёт…

21:05

…На днях было интересное явление утром. Тогда записать не было возможности, потом забыла, а сейчас почему-то вспомнилось. Я была ещё в полусонном состоянии, ждала, пока согреется чайник. Начали появляться мысли, обрывки строчек стихов, обрывки фраз прозы… Они вились над затуманенным ещё сознанием, словно не находя входа. Имели причудливые сочетания и очертания. Было похоже на «Замороженные песни» Бажова. Я не вникала, словно визуально наблюдала, любуясь красивыми созвучиями, словосочетаниями… улыбалась. Наверное, они или растаяли, или улетели, так и не найдя входа. Потому что потом, когда я уже проснулась, ни одна из этих мыслей или строчек не проявились. И я помню только, что были они очень красивы, но ни слов, ни смысла не помню.

И вот сейчас, когда вспомнила об этом, подумала, что это так наглядно: как много прекрасного, возвышенного мы попросту не в состоянии воспринять своим замутнёнными сознанием. Может, это и было «наглядное пособие»?

…Сегодня, едва светало, я проснулась от приступа кашля. Минут через пять снова легла, вертя какие-то обрывки мыслей, засыпая. И почему-то настойчиво прозвучала мысль, что мне нужно прочитать «Король Лир» Шекспира. Я удивилась, но сильное сердцебиение подтвердило настойчивость этой мысли. Я уснула. А когда, уже в 9, Лёшка меня разбудил, я спросила, есть ли на Вокзальном Шекспир? Нет. Но наверное, есть у Виктории. Мне скоро к ней идти, спрошу. Что там — в «Короле Лире»?