19.08.05.23:17

Ужасающе душная жара. Наша квартира без сквозняков, спасая зимой от норд-остов, в такие вот летние дни становится кошмарной ловушкой: ни малейшего движения воздуха! В первое лето здесь я даже пару раз теряла сознание. Теперь уже привычно. Но — мучительно всё равно. Самый пик пришёлся на ночь с 17.08 на 18.08. Работать не было никакой возможности: дышать трудно, и с мокрого лица поминутно слетали очки. Лёшка мне предложил лечь пораньше и встать так же. Я, не глянув на часы, легла. И вертелась несколько часов, как уж на сковородке, не зная, какую позу принять. Какой же ужас был, когда, включив свет, обнаружила, что только конец двенадцатого! Спасения не было ни в чём! Уже жутко болели все части тела, мышцы спины… Я изворачивалась неимоверно, чтобы не залёживаться. А от Лёшки, при этом, несло, как от раскалённой печки! И он ещё, чтоб меня успокоить, время от времени прикасался рукой! Я шарахалась, как от горячего утюга. Наконец, чуть не сказала вслух, но вовремя вспомнила, что для него это очень страшно, он всегда этого очень боится, потому просто подумала: «Ой, не трогай ты меня! Я ухожу в другое пространство!» И… ушла в другое пространство! Почему-то сразу поняла, что это — информационное пространство. Там среди тьмы, как в космосе, мелькали какие-то силуэты, тени. Я огляделась и увидела Лёшку рядом. Он так же оглядывался, спокойно воспринимая перемещение. Мы были, в отличие от окружавших теней и силуэтов, сами собой, более того — как на существующий момент были.

Неожиданно я увидела приблизившегося Ткаченко. То есть, я прекрасно знала, что это Ткаченко, но видик у него в этом пространстве был ещё тот: вращающийся планетой плотный клубок неимоверно перепутанных обрывков (именно обрывков!) информационных лент. Там было всё: ленты телеграфные, перфоленты, кино-, фото-, магнитные…и, словно атмосфера вокруг планеты, вокруг него вилась ещё немыслимая уйма отдельных обрывков, вибрирующих, словно поддуваемые ветром. Он, вращаясь, втягивал их в общий клубок.

Я с интересом разглядывала сей феномен. Лёшка тоже. Мы там не разговаривали, а общались напрямую. Он спросил: «А почему мы иные?» Я ответила: «Мы — цельная информация, самодостаточная». Он потянулся рукой к Ткаченке, но я остановила: «Лучше не прикасайся».

Потом я вернулась в наше пространство и духота вновь навалилась с неимоверной силой: в том пространстве ни воздуха, ни температуры не было и не нужно было. Несколько минут я поразмышляла над увиденным. Потом вздохнула и… мне начала сниться зима. Стало прохладно и легко. (Утром, когда я всё рассказала Лёшке, он заметил, что в этот момент действительно наконец потянуло в окно лёгким ветерком и стало легче). Лёшка сказал, что о Ткаченке и нас — это очень важно и очень вовремя. Ну, хоть какой-то плюс…