Открыла тетрадь и наткнулась на предпоследний абзац. Перечла. Усмехнулась: а почему я, собственно говоря, оправдываюсь? И перед кем? Записи веду лично для себя, для того, чтобы, просматривая их время от времени, приводить в соответствие свои размышления. Давно отмечено, что память меня подводит несусветно. И бывает: о чём-то думая якобы впервые, но, переглядывая тетрадь, обнаруживаю, что мысли эти уже были. Сравниваю, насколько они отличаются. В основном новые — это обогащённые опытом ранее продуманные. Редко, но случается: мысль, забытая прочно, повторяется слово в слово. Вопрос: для чего она повторяется, если в своё время была «забыта прочно»? косвенное доказательство самостоятельной энергетической жизни мысли как таковой, время от времени возвращающейся к создателю.

Посторонний эту мысль не прочтёт, если не думает на сходную тему. Если же думает — она может притянуться к его мыслям «сверху», то есть, как новое дополнение. А почему не «снизу»? вот, берём так. Я думаю. Ну, о чём угодно, но впервые, именно впервые, а не «из забытого». Подумала, подивилась новизне, не нашла развития, перестала думать об этом. Мысль ушла в свободное плавание. Скажем, в ноосферу (для удобства). Она встречает подобные — те, что мельче и те, что крупнее (то есть: кто-то о том же думал неумело, неловко, а кто-то более глубоко, чем я). Естественно, они объединяются по своему сходству и возвращаются:

а). к хозяину мелкой мысли.

При этом он, узнавая мысль свою, обнаруживает добавление моей, воспринимает её, ту же, что глубже, воспринять не может из-за неготовности сознания. В лучшем случае, она скользнёт по его сознанию, побуждая «броситься в погоню» за идеей, то есть, порождая устремление мыслить в том же направлении, невольно развивая, расширяя своё сознание.

б). ко мне.

Я мельком отмечу мелкую мысль, не обращая на неё внимания, так как для меня она, хоть и новая, но развития моей мысли не даёт, явно являясь просто расширением обоснования, а глубокую замечаю как новую, воспринимаю её, если дальше нет более глубокой, которую уже я не могу осознать, опять отпускаю мысль в свободное плавание. Если же более глубокая присутствует, со мной происходит то же, что и с а).

в). к создателю глубокой мысли,

который, соответственно, только принимает к сведению наличие а) и б) — может, для него они уже пройденный этап, если нет — косвенное подтверждение его правоты.

И дальше по нарастающей.

Сейчас у меня проблема врагов. Представим, сколько мыслей на эту тему породило человечество за время своего существования. Естественно, все они клубятся «под ногами». Но ведь были же об этом мысли, близкие к Истине? Были, естественно. Но они, именно из-за своей близости к Истине, настолько оторваны от этой клубящейся массы, что мне до них пока не дотянуться. Значит, надо создать достаточно сильную свою собственную мысль, запустить её в ноосферу для обогащения созвучными параллельными, и постепенно подниматься. Но собственная моя мысль ещё настолько туманна… Впрочем, куда я тороплюсь? Туманна она в словесном выражении. Сердце её ощущает более устойчиво, уже даже не одним лишь контуром. Просто мне хочется именно записать её, а точные слова плохо подбираются.

Ладно, коли так нагорело, выведем логическую цепочку.

Враги у человека появились прежде его осознания Бога. Поскольку это произошло до осознания Бога, все его враги — материальны в его понимании: духовных он ещё не осознавал.

При первом осознании Бога человек получает первые понятия, необходимые для устранения врагов. Принцип «око за око» — принцип справедливости. То есть: перед Богом равны все. И если не хочешь лишиться «ока» уравновешивания ради, не лишай «ока» ближнего своего. Такой принцип. Другое дело, как его истолковывают.

Когда этот принцип укореняется, приходит новый принцип, опять же, направленный на устранение врагов.

«Возлюби» — полное устранение

Но — в духе.

А человек никак не может оторваться от материального. А человек размножился, разделился на племена и государства.

И у него есть враги личные, есть враги племени, есть враги родины, государства. И тут, с повышением духовности, появляются, плюс ко всему, ещё и враги Бога.

Бога, который заповедовал принципы мирного сосуществования абсолютно всего человечества, а не этого конкретного народа, племени.

Две заповеди Иисуса — не противостояние, не опровержение десяти Заповедей Ветхого Завета. Но — соответствующее развитию человеческого сознания объединение их, десяти, в две.

В конце вообще должна остаться одна заповедь: «Будь как Я» — как логическое следование.

Итак, о врагах Бог говорит — и в Десяти заповедях, и в Новом Завете. И в обоих случаях речь идёт о врагах человека. О врагах Бога не сказано ни слова. Можно сделать вывод. Бог своих врагов не называет по причине, вероятно, самой простой: Он Сам с ними как-нибудь уж разберётся. Думается, если уж Ему и понадобится помощь со стороны человека, Он найдёт способ, как это сообщить. Пока же данных о подобных призывах не поступало. Соответственно: речь действительно идёт только и только о врагах человека.

Но, со времени появления понятия Бог, у человека появилось два вида врагов: материальных и духовных.

Бог, однако, ни в одной из Заповедей врагов не делит на эти две категории. Понятно: для Бога существует понятие только духовное. Значит, о врагах физических, материальных, речь идёт исключительно для человека: «око за око», «не убий», «возлюби». Именно так, по восходящей. Даже для не признающих христианского «возлюби» имеется ветхозаветное «не убий» и принцип равенства всех перед Богом.

Теперь делаем такой вывод. Подчиняясь Божьей воле, человек должен исполнять Заповеди и заветы Бога.

Бог о врагах Бога не говорит. Значит, человек, следуя букве завета, не должен относиться к человеку, как к врагу Бога. Только как своего личного врага он его может оценивать.

Поскольку материализм человека понастроил этих условностей: племя, родина, государство, которые он обязан защищать от внешних врагов, он и должен их защищать в мире материальном, не выходя в область духовного. Поскольку это существует, и это надо защищать.

А то ведь можно додуматься и до того, что Иисус Христос, введя в употребление Завет «возлюби», уже сразу позаботился об уничтожении всех, следующих этому завету. Это, если применить Завет исключительно к одному народу, племени, живущему в окружении противников данного Учения. Но Завет дан всему человечеству, не зависимо от наличия на то время всевозможных верований. То есть, изначально подразумевалось, что человек любого вероисповедания, приняв Завет Христа, даже не выходя из своей веры, просто следуя этому простому Завету: «Возлюби врага своего» — ведь в Завете этом не говорится о Боге. Это просто принцип жизни, применимый к любой религии, если она не истинно-убийственная, то есть, требующая только и только уничтожения всех не принадлежащих к данной религии. Такой религии, исходящей именно от Бога (можно перечислить имена всех богов всех народов), — от Бога не именно христианского, а от Бога, в которого верит человек, племя, народ. Так вот, такой религии, исходящей именно от Бога, на Земле не существует. Если же укажут на ту или эту, — они создания человеческие.

Берём пример с приходом христианства, конкретно: Православия на Русь.

Проблема врагов решена с точностью до 185° (шучу). С личными врагами, значит, бороться запрещено, с врагами отечества — необходимо. Но вдруг оказывается, что врагов Бога надо уничтожать нещадно(!), в то время, когда Бог об этом не говорит ничего. А ведь, исходя из сущности духовности Бога, Он заботится в первую очередь о духовном в человеке. Значит, в первую очередь заповеди относятся к врагам человека в духе. И им в первую очередь надо отвечать на все посягательства, христианской любовью, основанной, вдобавок, на Первой Заповеди, как в Ветхом, так и в Новом Завете. Противостоять в духе, не искушаться иными верами и богами. Только этот способ борьбы духовной признаётся, а не физический. И именно эта борьба приоритетна.

Одолевая врага в духе, ты ослабляешь его морально, соответственно, физически, так как дух сильно влияет на физические устремления. Ослабленного в духе врага уже легче устранить с принципом «не убий». Если же он таки прёт убивать тебя, тебе придётся преступить эту заповедь из чувства самосохранения, оттягивая физическое устранение врага до последней крайности. Это допустимо, пока большая диспропорция в различных народах, верованиях. Но конечный результат — это непрерывное устремление именно соблюсти заповедь. Ведь, может быть, по вере твоей, враг, изумившись, тебя не убьёт. Но если ты и до конца будешь стоять и не уничтожишь его ради самосохранения, не уничтожишь именно следуя Заповеди, а не из трусости, — ты будешь мучеником за веру. Думаю, не пожалеешь, ведь шёл именно по вере, именно к этому, получив даже некоторое духовное удовлетворение от осознания, что страдаешь за веру.

Но всё же, врагов, стремящихся именно убивать, сравнительно немного. И если бы все христиане твёрдо и непоколебимо держались своей веры, следовали заповедям, они одним этим устраняли бы врагов, колебля их основы, даже не читая особых проповедей, переманивая в свою веру: переходили бы просто из восхищения, что эта вера даёт такую силу.

Вот, в связи с этими размышлениями, вспомнила строчку из одного поэта, в переводе И. Жаворонкова (не дословно), там говорится, мол, ты ничего не стоишь, если не нажил врагов. И вспомнила, что сама часто многим отвечаю: «У меня нет врагов». В. И. З. однажды возмутился: «Не может быть, чтобы не было врагов! И у тебя они есть». Я на это только усмехнулась: «Ну, разве что они сами считают себя моими врагами. Это дело их. У меня же врагов нет. Я никого врагом не считаю. Есть идеологические противники. Или что-то в этом роде. Завистников у меня быть не может: чему у меня завидовать? Кто считает меня глупой — пусть их: глупее я от их слов не стану. И так во всём: врагов у меня нет».

В общем, мои размышления, по всей видимости, довольно путаны. Но я и не обещала складности. В начале ведь ещё сказала: «очень смутно и туманно». А вот мысль, появившаяся в ходе размышлений, о том, что нет религии от Бога, призывающей к уничтожению — мне нравится. Запущу-ка я её…