— Бабушка, а почему Бог — любовь?!

Мы сидим на просторной кухне бабушкиного дома в пригородном посёлке Жуковка. Бабушка Домна строчит своё бесконечное шитьё на машинке «Зингер», которая только чуть младше своей хозяйки. Я же бережно, аккуратно держу на коленях раскрытую книгу — старинную Библию восемнадцатого века, пытаясь сквозь непонятность церковно-славянского языка постичь скрытый смысл Святого писания.

— Что-то не пойму, Алёша, ты о чём?

Бабушка, остановив стрекотание «Зингера», поднимает голову от шитья и вопросительно смотрит на меня.

— Ну, — пытаюсь пояснить я, — здесь написано, что Бог — есть любовь. Почему именно любовь? Ведь ещё и доброта, сострадание, милосердие, и много-много других хороших слов…

Бабушка на несколько долгих мгновений задумывается.

— А потому, внучок, что Божья любовь в себе содержит и доброту, и сострадание, и милосердие, и всё-всё хорошее, что на белом свете есть. И не только, что между молодыми людьми бывает. Конечно, такую огромную Божью любовь нелегко понять. Но ты, Алёша, умный, вырастешь — поймёшь.

Тут наступает пора задумываться мне. И, после паузы, вдруг задаю неожиданный вопрос:

— А у тебя была любовь?

— Какая такая любовь? — лукаво щурится бабушка Домна, желая сбить меня с толку. Однако не тут-то было. Я с детства рос сообразительным.

— Такая, какая между молодыми людьми бывает! — храбро поясняю я.

— Да, была, — спокойно соглашается бабушка. — Меня ведь Ефим, твой дед, отсюда, из родительского дома тайно увёз. В город увёз, в Керчь. С батюшкой, который при Афанасьевской церкви служил, договорился: денег ему дал, нас и обвенчали тихо, без лишней огласки. Полгода в Керчи по квартирам маялись. Потом уж назад вернулись. Тимофей — прадед твой, зятя плёткой по спине отходил, и всё простил. Только одно условие: у него в доме жить.

— А почему же прадед тебя за деда не хотел отдавать? — интересуюсь я.

— Не из наших он был, не из рыбаков. Простой землепашец. Однако, был большим и добрым. Детей любил. Ну, и меня…

Бабушка тяжело вздыхает, давая понять: разговор окончен.

Дорогие керчане. Вовсе не призываю к возврату домостроевских порядков и телесных наказаний детей родителями. Тем более — взрослых детей. Я только очень хочу, чтобы в вашей душе всегда жило главное слово — любовь.

Будьте веселы и здоровы!