Эта сценка в сквере
происходила. У скамейки, где расположилась пожилая пара, прыгала, чирикая,
небольшая стайка воробьёв. Заботливые пернатые мамаши подбирали крошки, которые
время от времени подбрасывала женщина, отщипывая от буханки, и совали в клювы
своих подросших, уже не желторотых, но жалко топырящих крылышки, детишек.
Внезапно вся стайка,
дружно и возмущённо чирикая, вспорхнула на ближайшее дерево. А на её месте
появилась неуклюжая серая ворона. Она не прилетела, а пришла из боковой
аллейки, заметно припадая на правую лапу. На спине её перья были не аккуратны,
одно вовсе выбивалось. На хромоту свою птица не обращала никакого внимания: не
пощипывала озабоченно больную лапу, не озиралась растерянно, – давно уже,
видимо, охромела, привыкла. Бочком, бочком, припадая, направилась она к
покинутым воробьями крошкам. Остановилась, огляделась вокруг воровато, ухватила
кусочек покрупнее и быстро-быстро отбежала к клумбе, сунула клюв в заросли травы
и цветов у бордюра. Потопталась, перепорхнула на траву, начала тщательно маскировать
свою скрадку. Отошла, проверила взглядом – так ли хорошо? Нет, вернулась,
поправила травинки. Наконец, оставшись довольна, спрыгнула неуклюже с клумбы на
плитки тротуара. Снова, бочком-бочком, доковыляла до россыпи крошек. Крупных
уже не оказалось. Ухватила две маленькие, попыталась и третью зацепить, но не
вышло: выронила и первые две. Покивала головой, как бы сокрушаясь, собрала в
клюв оброненное и – новую скрадку делать, маскировать травинками.
Ещё пару раз проделала
это ворона. Воробьям надоело возмущаться, они улетели куда-то. А хромая
растрёпа, лишь мельком глянув им вслед, продолжала своё дело.
Ни одной крошки не съела
– всё про запас. Все, вроде бы, подобрала, хорошо замаскировала. Ещё раз обошла
все скрадки: где травинку поправит, где и так довольна останется. И, как
появилась, но нет-нет, да оглянувшись в сторону клумбы, удалилась, припадая, в
боковую аллею.
Забавно было за нею
наблюдать. Даже смешно порою.
Рынок. В бесконечной
череде покупателей, неспешной вереницей продвигающихся вдоль лотков и прилавков
с пёстрым разнообразием горок овощей, фруктов, мелькает старый застиранный
платочек, насунутый по самые глаза на лицо, где грязь с загаром слились в единый
тёмно-коричневый цвет. Женщина из тех, о которых говорят «без возраста». Тёмная
юбка, вязанная, в прорехах, кое-как залатанных, кофта с обтянутыми донельзя
карманами. На ногах немыслимо растоптанные кроссовки, не разберёшь, какого цвета
– до того вылиняли и облезли.
Женщина заметно
припадает на одну ногу, передвигается странными зигзагами. Вот, бочком, бочком,
протиснулась через встречную вереницу людей, пристроилась позади покупающей
помидоры крупной дамы в ярком платье. Глядь-глядь воровато, хвать крайний помидор,
в карман необъятный. И быстренько, так же бочком-бочком – к другому прилавку.
Там помидорчик, там
огурчик… Отяжелел карман. Выбралась она на место свободное, к стеночке
отвернулась, давай из кармана добычу в сумочку самодельную, из мешковины сшитую,
перекладывать. Достала яблочко, с гнильцой, обтёрла, ко рту поднесла. Но не
откусила. Вздохнула, в сумочку отправила. Огляделась туда-сюда и поковыляла,
бочком-бочком, с рынка.
Хромая ворона…
Это было уже совсем не
забавно и не смешно.
|