Тёплый весенний вечер. Солнце ещё не село. Багрово-золотое, оно висит над горизонтом, постепенно утопая в небесной постели. Тихая благодать над полем. Пахнет травой. Тропа широкая, утоптанная, ведёт к дому, стоящему в конце улицы, которая примыкает к полю.

Юрий Степанович шёл к своей знакомой, Елене Ивановне. Был он вдовцом, давно похоронил жену, жил один, на здоровье не жаловался, да и на скуку тоже. Небольшой огород отвлекал его от грустных мыслей, на нём Юрий Степанович выращивал овощи, лишённые нитратов, и таким образом увеличивал свою скромную пенсию.

С еденной Ивановной они познакомились в магазине. Ему стало жаль худенькую женщину, которая так нагрузила сумки, что едва смогла их поднять.

– Давайте, я Вам помогу донести сумки. Семья, наверно, большая? – сочувственно спросил он.

– Нет, живу одна. Просто я редко выбираюсь за покупками, – женщина немного помолчала и добавила грустно: – и жалею, что нет большой семьи.

Юрий Степанович оценил её искренность. Он нёс сумки и молчал, спутница тоже. «Какая неразговорчивая женщина», – подумал он. То же самое подумала и Елена Ивановна. Они подошли к остановке, тут и автобус, народу было немного.

– Спасибо, – произнесла женщина и протянула руки за сумками.

Юрий Степанович ничего не ответил, зашёл в автобус, подождал, пока Елена Ивановна займёт место и поставил рядом её сумки.

– Давайте, уж я Вам сумки донесу до дома? – он вопросительно посмотрел на неё.

– Давайте! – весело ответила она.

Улыбаясь, лицо её преобразилось: засияли синие глаза, лицо приняло ласково-лукавое выражение, морщинки вокруг рта разгладились и стали видны ровные белоснежные зубы.

– И где вы такие красивые зубы вставили? – пошутил он, сразу смутившись от неловкости.

– Свои. Верёвку перекусить могу, – сквозь смех ответила женщина.

И от этого смеха в душе Юрия Степановича что-то произошло. Словно он попал под весенний дождь, и он смыл с него налет стариковского безразличия, словно вымыли тусклое стекло чистой водой, и оно стало прозрачным, вбирая в себя солнечный сет, белоснежные лепестки цветущих яблонь и яркий, горящий факелом, огонь тюльпанов.

Юрий Степанович ускорил шаг. Он думал о Елене Ивановне днём, думал ночью. И тёплое, давно забытое чувство, которое он бы не назвал определённым словом, рождалось в его душе, медленно, но прочно.

Ничего особенного в Елене Ивановне не было: среднего роста, худощавая, синеглазая, улыбчивая и тихая. Шумных, болтливых женщин он не выносил.

Сейчас он её увидит. Подойдёт, нажмёт на кнопку звонка у калики, услышит лай Шарика. Откроется дверь и немолодая женщина с очень молодым голосом скажет:

– Как я рада Вам, Юрий Степанович! Проходите!

Так всё и произошло. Юрий Степанович старательно вытер ноги о мокрую тряпку на пороге и вошёл в кухню, чистую, только что выбеленную. На стене висели пучки мяты, на столе стоял поднос с горячими пирожками.

– Пирожков вот напекла с картошкой. Сейчас мы с Вами чайку попьём.

Пили чай, ели пирожки, о чём-то разговаривали. Даже не важно, о чём. Но им было уютно и хорошо вдвоём. В окно заглядывала цветущая черёмуха, на дворе была весна.

За разговорами не заметили, как начало смеркаться. Юрий Степанович засобирался домой. Елена Ивановна его не задерживала, не оставляла. Она только заботливо сунула ему пакет с пирожками.

– Вот, завтра утром и поедите.

Он взял, поблагодарил, и они пошли к калитке. Шарик уже не лаял, он вилял хвостом, поглядывая на хозяйку, мол, правильно ли я делаю.

– В следующий раз я тебе косточку принесу, – оценил его поведение Юрий Степанович.

Сумерки сгустились и обволакивали деревья тёмным ореолом, словно уводя их с собою в таинство ночи.

Уходить Юрию Степановичу не хотелось, но и никакого серьёзного решения у него не рождалось. Елене Ивановне тоже не хотелось, чтоб он уходил, но и она не собиралась как-то радикально менять свою жизнь.

Стояли они и смотрели друг на друга. Тепло, дружелюбно, спокойно.

– Что-то уходить совсем не хочется, – почти жалобно сказал Юрий Степанович.

– Да, я тоже этого не хочу, но… – Елена Ивановна не продолжила.

Юрий Степанович решительно повернул к крыльцу, сел на ступеньку и жестом пригласил хозяйку сесть рядом.

– Елена Ивановна! У Вас дом на две половины, сдайте мне одну, там и вход отдельный есть. А квартиру свою городскую я закрою и поживу у Вас на правах брата. А там жизнь покажет. Но если молвы боитесь – не надо.

– Приходите и живите на правах брата! А молва? Так радость она нам не отравит. А горя и без неё хватает.

Так и остался Юрий Степанович у Елены Ивановны жить. Огород они обрабатывают вместе, варят варенье, закатывают закатки. Вечерами слушают, как поют цикады.

Зимой растапливают печку, греются у огня и слушают песни своей молодости под названием «ретро…». Они не знают названия чувству, которое их объединило, но тихий свет радости поселился в их доме.

Жизни их были на закате, но он излучал такое богатство красок, что души их были согреты его красотой.